«Вифлеемъ - Дом Хлеба»

Выпуск 10 (октябрь 2015)

святитель Иоанн Златоуст

О брáке и целомýдрии¹

… Не для тогó яви́лись мы на свет и живём, чтобы есть и пить, а для тогó едим, чтобы жить; не жизнь рáди пищи, а пища рáди жизни создана была изначáла. Жизнь, брáтия, соразмéрена не с удовóльствием, а с необходимостью.

Итак, отвéргнув всё изли́шнее для природы, будем довóльствоваться одним только необходи́мым.

Что может быть святéе той трапезы, где и́згнаны пьянство, объедéние и вся́кое изли́шество, а вмéсто тогó введенó нéкое чудное соревнование в охранéнии законов Бóжиих; где муж наблюдает за женой, чтобы она не впáла в бéздну клятвопреступлéния, а жена оберегает мужа, и престýпнику угрожает тягчáйшим наказанием; где господи́н не стыди́тся ни принимать обличéние от рабóв, ни сам исправля́ть своих слуг? Не погреши́т тот, кто назовёт такой дом цéрковью.
Где госпóдствует такое воздержáние, что даже в часы удовóльствия все присутствующие заботятся о законах Бóжиих, все состязáются и сопéрничают в этом друг с другом, там очеви́дно и́згнана вся́кая злая сила дéмонов, и в прекрасном соревновании рабóв присутствует Христóс.

Но с порóком, говоришь ты, соединено много удовóльствия, а с добродéтелью - вели́кий труд и уси́лие. Но какая же была бы тебе благодарность, за что бы ты получил награду, если бы дело не было соединено с трудом?
В самом деле, я могу указать много людей, которые по природе гнушáются общения с женщинами; назовём ли мы их поэтому целомýдренными или признáем ли достойными венцóв? Ни в кóем случае, - потому что целомýдрие есть воздержáние и победа над искушáющими нас удовóльствиями.

Часто вóлны страстей, превосходя́щие своей свирéпостью морские вóлны, нападают на нашу дýшу и произвóдят в ней большое смущéние.
Человек безпéчный и неради́вый, когда начинается бýря, тотчас же приходит в смущéние и смятéние, и смотрит со страхом, как душá тéрпит крушéние и потопляется страстя́ми; напрóтив, сильный и мýжественный человек, поставив, как бы кóрмчего у руля́, рáзум над страстя́ми, не перестаёт принимать все меры, пока не напрáвит ладью́ в тихую при́стань любомýдрия.

Не будем же разслабля́ть свою крéпость и разрушáть свои силы беседами с женщинами, потому что отсюда происхóдит невыразимо вели́кое зло для душ наших.

А что [сказать], если мы даже и не чувствуем этого, опьяня́емые пристрáстием?
Это-то и ужáснее всего, что мы даже и не сознаём, как разслабевáем и дéлаемся мя́гче вся́кого вóска. Как если кто, поймав гóрдого и грóзного льва, отрежет у него гри́ву, вырвет зубы и острижет когти, - делает презрéнным, смешны́м и даже для детей одоли́мым тогó, кто был стрáшен, непристýпен и все потрясáл одним рычáнием, - так точно и женщины, кого привлекут к себе, всех делают удобоулови́мыми для диáвола, изнéженными, раздражи́тельными, безсты́дными, безрассýдными, гневли́выми, дéрзкими, непристóйными, неблагорóдными, жестóкими, раболéпными, пóдлыми, нáглыми, болтли́выми, и, вообщé, все женские дурны́е нрáвы передают и внедря́ют в их дýшу.
Невозможно, чтобы живущий так сочýвственно с женщинами и питающийся беседами с ними не был сплéтником, болтунóм и легкомы́сленным, станет ли он говорить о чём-нибудь - всё он будет говорить насчёт пря́жи и ткáней, потому что язык его заражён свóйством женских речéй; станет ли делать что-нибудь - сделает с вели́ким раболéпством, потому что он далеко уклони́лся от свóйственной христианам свободы и стал неспосóбен ни на какое вели́кое дело.

Итак, если ты воóчию хочешь доказать нам, что ты не находишь удовóльствия говорить срамны́е рéчи, то не дозволя́й себе и слушать их.

Теперь же будешь ли ты когда-нибудь в состоя́нии понести́ труды́ рáди целомýдрия, когда постепéнно разслабля́ешься смéхом и этими срамны́ми речáми?
Ведь даже и чи́стая от всего этого душá едвá только может быть святóй и целомýдренной.

И пусть не говорят мне: я не могу спасти́сь, если не откажýсь от жены, если не откажýсь от детей, если не откажýсь от дел. Разве брак слýжит препя́тствием? Жена дана тебе в помощницы. Разве он (брак) враг? Не зазóрен брак, а блуд - зло.

Я своей сóбственной поги́белью ручáюсь тебе в твоём спасéнии. Если жена твоя порóчна, не представляй этого в своё извинéние.
И у Иова жена была нечести́ва и порóчна и побуждáла его на богохýльство. Что же? Поколебáла ли она тверды́ню? Сокруши́ла ли адамáнт? Оси́лила ли скалу? Нисколько; напрóтив, она нанесла удар, а тверды́ня стала ещё крепче; плод был сóрван, а дерево не поколебáлось; листья опáли, а корень остался недви́жим.

Как кóрмчий, произвéдший крушéние в самой при́стани, не заслуживает никакого снисхождéния, так и человек, ограждённый брáком, если он разрушáет чужие брáки или смотрит с вожделéнием на какую бы то ни́ было женщину, не заслуживает ни пред людьми, ни пред Бóгом никакого извинéния, сколько бы он ни ссылáлся на трéбование природы.
В сáмом деле, какое может быть удовóльствие от такого плотскóго пожелáния, когда человек чувствует страх, тревóгу и опасéние, бои́тся судá и отвéта, представляет себе гнев судии́ и меч палачá, я́му и темни́цу? Ведь такой человек пугáется даже тенéй, опасáется сáмых стен и камней, как бýдто имеющих голос, всего трепéщет и боится, и терзáет дýшу ожиданием вся́ких ýжасов.

Таким óбразом, брак - не помéха для целомýдрия, а скорéе ограждéние для негó. Дéвство ведь столь вели́кое дело и трéбует такого трудá, что Христóс, сойдя́ с Нéба для тогó, чтобы сделать людей áнгелами и здесь насади́ть вы́шний óбраз жизни, не реши́лся даже и при такой цели предписáть его и возвести́ на стéпень закона; и несмотря́ на то, что дал закон умирать за Негó, - а что могло бы быть тяжелéе этого? - постоя́нно распинáть себя и благотвори́ть врагáм, дéвства тем не мéнее не узакóнил, но предостáвил на произволéние слушателей, сказáв: «кто может вмести́ть, да вмести́т» [Мф. 19:12].

Великó, действи́тельно, брéмя этого дéла, и весьмá обры́висто место этой добродéтели. И это докáзывают те, которые процветáли мнóгими добродéтелями в Вéтхом Завéте. Так, даже вели́кий Моисей, главá прорóков, прии́скренний друг Бóжий, имевший такое дерзновéние, что мог истóргнуть от ниспóсланного Бóгом поражéния шестьсот тысяч подлежáвших наказáнию, - этот столь вели́кий и славный муж, несмотря́ на то, что приказал морю и раздели́л вóды, растóргнул скáлы, измени́л воздух, ни́льскую воду преврати́л в кровь, измени́л всю тварь, соверши́л другие безчи́сленные чудесá и предстáвил много примеров добродéтели, - даже и он был не в силах обрати́ть взор на эти состязáния, а нуждáлся в брáке и проистекáющей отсюда безопасности, даже и он не отвáжился пусти́ться в море дéвства, боя́сь несущихся оттуда волн.

Равным óбразом и патриáрх, приносивший в жéртву сына, был в состоя́нии преодолéть властнейшее чувство природы, мог уби́ть сына, и при том сына - Исаáка, в сáмом цветýщем вóзрасте, в сáмую лýчшую пóру юности, единорóдного, возлю́бленного, данного ему вопреки́ вся́кой надежде, и его-то был в силах возвести́ на гору, извлёк нож и вонзи́л его в горт́нь сына, - он именно [в намерении] и вонзи́л нож, и обагри́л кровью, - и всё же, оказавшись в состоя́нии довести́ до конца столь вели́кий и слáвный пóдвиг, выступив из границ сáмой природы, он не отвáжился приступи́ть к пóдвигам дéвства, но убоя́лся и сам этих состязáний, и предпочёл покóй, какой даёт брак.

Точно также и праведный И́ов, который, терпя́ удары и не нанося́ ударов, сокруши́л устá диáвола и вы́держал вся́кий вид искушéний, и кáждый - в сáмой крáйней стéпени, - ведь всё, что в жизни кажется печáльным и в действи́тельности явля́ется таковы́м, излилось на одно тело и обрýшилось на одну его дýшу, - даже и этот, столь вели́кий и слáвный муж, попрáвший столько законов природы, не осмéлился устреми́ться на это состязáние, а наслади́лся и жизнью с женою, и сдéлался отцом мнóгих детей.

Нигдé безбрáчия не узакóнил Бог, Которому подобáет слáва, честь и поклонéние, ны́не и при́сно, и вó веки векóм. Ами́нь.

* * * * *                      * * * * *                      * * * * *

Примечания:

¹ Из беседы «О постé и целомýдрии». Заглавие дано редакцией «Вифлеема».